Туманно, как и слово "Осовец",
По редким фото, маминым рассказам
Рисуется в сознании отец,
Высокий, очень добрый, ясноглазый...

Тяжёлая балтийская волна.
Солёный ветер. Горизонт Кронштадта.
Вчера кадеты, ныне - мичманá.
Бал в Петрограде и ночная вахта.
На рейде силуэты кораблей:
"Баян" левее и "Аврора" справа.
А мичман молод, полон сил и рад,
Что эта ночь и жизнь его по праву...

При Mooнзунде крейсер был в боях,
Не изменив ни знамени, ни вере,
Ушёл на капитальный в док "Баян",
А экипаж весь списан был на берег.
На сухопутье мичман с этих пор.
Он полюбил Колхиды влажной небо,
И не было среди Аджарских гор
Ущелья, где бы в те года он нé был.

С грузинской цалдой* он врубался в лес
Субтропиков, цветущих шкeриани**,
И с каждым годом рос в нём интерес
И ширился багаж научных знаний.
Но я таким не помнила отца...
Всё белые идут за мною пятна,
Понятие "отец", равнó как "царь",
Пришло ко мне от взрослых, вероятно.

Зато реально, как вчерашний день:
Стеклянный шкаф, тисненья переплётов,
Из мякиша нам слепленный олень -
Нехитрая тюремная работа.
"Оттуда" он, с ветвистыми рогами,
Где ночь и холод, пальмы не растут.
И почему-то мы не лезем к маме,
Лишь ощущаем сердца гулкий стук...

Не спросишь, не вернёшь и не догонишь...
Мелькает детство, и года бегут...
Универстетский, новый нам Воронеж,
Сосновка и научный институт -
Работа папы. Здесь он лаборант.
Он возвратился из своих скитаний.
Слова "отец", "ботаника", "талант"
Приобретают ясность очертаний.

Упорно он в свою науку шёл.
Гербарий, книги, карты и блокноты
Священны были, как и папин стол,
И это всё звалось его РАБОТОЙ.


*топорик  для расчистки земли от кустарника
** колхидский подлесок