Несколько лет назад, когда я в очередной раз приехала в Воронеж, где с довоенных лет жила семья, от которой осталась одна мама, меня ждала неожиданная радость. В просторном фойе одного из центральных кинотеатров города была развёрнута выставка: "Учёные края – охране родной природы". В центре экспозиции, рядом с портретами членкора АН СССР Б.М.Козо-Полянского, ученика Темирязева и известного почвоведа, профессора СХИ А.А.Дубянского смотрело на меня такое знакомое лицо отца. В тот год ему исполнилось бы 90 лет. /Время идёт, на наших глазах меняется многое, но истинные ценности остаются/.
И тут же на стенде уже ставшие привычными призывы: "Сохраним родную природу", диаграммы, наглядно показывающие бедственное положение земли нашей, рельефно выделенные на карте участки заповедников и заказников на территории Центрального Черноземья. Словно степным ветром ковыльных раздолий пахнуло на меня от знакомых фотографий. Вспомнились давние экспедиции, карстовые воронки, меловые обнажения и выходы девонских известняков, "сниженные альпы" с их удивительной растительностью, сохранившейся с доледникового периода.
Иногда отец брал с собой в ботанические экскурсии нас с сестрой, и две голенастые девчонки вышагивали десятки километров в поисках диковинных растений наравне со взрослыми.
В те далёкие годы, полвека назад само слово "экология" не было столь печально известно и проблема сохранения окружающей среды не стояла так остро, как теперь.
И вот я держу в руках только что вышедшую в свет книгу, дороже которой для меня нет ничего, книгу об отце. Как хорошо, что мама успела увидеть её, порадоваться перед смертью! Она так боялась не дожить до этого счастливого дня, когда память о её Сереже будет увековечена, когда дело, которому он посвятил жизнь, получит достойную оценку...
Отец, он чаще всего вспоминается таким, каким был в экспедиции, в поле, как говорят ботаники, рядом с природой: с непокрытой головой, планшет и гербарная папка через плечо, за спиной неизменный рюкзак, в руках - очередная находка. Таким он и запечатлен на обложке небольшой /в 80 страничек/ книги "Сергей Владимирович Голицын" - с букетом диких тюльпанов, в походной своей телoгрейке.
Книжка вышла в издательстве ВГУ, ею открывается серия "Ученые Воронежского университета", автор - кандидат биологических наук В.И.Данилов, ученик и продолжатель дела отца, возглавивший после него реликтовый заповедник "Галичья гора" в центре Чернозёмного края.
Спустя десятилетия всё более отчетливо вырисовывается фигура учёного, "феноменальная работоспособность и глубокие знания" которого были отмечены в самом начале пути профессором Б.М.Козо-Полянским, на чьей кафедре отец с 1931 года стал работать лаборантом.
Позволю себе привести слова профессора Ф.Н.Милькова: "Путь С.В.Голицына в науку был на редкость необычным. Достаточно сказать, что самые поразительные ботанико-географические находки и открытия он совершил, не имея диплома о высшем специальном образовании. Тем не менее, накопленные им знания и осуществлённые исследования сделали его ещё при жизни широко известным не только среди специалистов-природоведов Центрального Черноземья, но и во всей нашей отечественной науке".
Ботаника была его страстью, ради которой он забывал порой о еде и отдыхе. В семье немного подтpунивали над его увлечением, называя одержимым, мама даже писала по этому поводу шуточные стихи. Это была та самая одержимость, о которой писал Н.И.Вавилов: "Если ты встал на путь учёного, то помни, что обрёк себя на вечные искания нового, на беспокойную жизнь до гробовой доски. У каждого учёного должен быть мощный ген беспокойства. Он должен быть одержимым."
Увлечение ботаникой, родившееся под влиянием общения с прекрасной природой Аджарии, переросло в серьёзное занятие наукой, определив дальнейшую судьбу бывшего моряка. Мичман флота, списанный на берег после Моонзундского сражения на Балтике, в котором его крейсер "Баян" получил повреждение, отец оказался в Батуме, куда его привезли после тяжелейшего тифа на поправку к родителям. Революционные события и гражданская война сделали невозможным возвращение в Петроград. Осев на даче отца, военного инженера-строителя, он стал заниматься возделыванием чая и цитрусовых на его участке вблизи Зелёного Мыса, под Батумом.
В 20-х годах в Аджарии по инициативе отца и живейшем его участии был создан Клуб горных туристов, куда входили такие же, как он, энтузиасты, любители природы. Члены горклуба oблaзaли ущелья и склоны гор Аджарии, собирали образцы горных пород, насекомых, гербарий, спилы древесных пород. Уезжая из Батума, отец передал в Краеведческий музей коллекцию в 1000 отполированных древесных образцов. В больших запаянных металлических ящиках был отправлен в Воронежский университет собранный гербарий местной флоры.
Не имея специального образования, исключительно благодаря своей заинтересованности и увлечённости делом, он уже тогда сумел сделать открытие - описал новый вид папоротника, доселе неизвестный науке
"Дриоптерис Лилиана", названный так в честь мамы, которую звали Лилей. Его познания в области растительности Закавказья позволили ему дать рецензию на книгу знатока-ботаника Н.А.Буша.
Начиная с 1932 года, через год после поступления в Воронежский университет, куда он был принят на скромную должность лаборанта кафедры высших растений, Голицын одно за другим начинает публиковать свои научные сообщения, статьи, определители растений. Почти ежегодно выходили его печатные работы в Воронеже, Москве, Тбилиси, Ленинграде. Даже в годы войны, когда он был призван и находился в армии, отец умудрялся урывками заниматься любимой ботаникой. Им был собран материал о флоре г. Ульяновска и его окрестностей, лёгший в основу очередной научной работы в соавторстве с проф. Р.Е.Левиной.
О том, насколько глубоки были ботанические познания отца, можно судить по тому, что ему было поручено составление целых разделов Энциклопедического словаря ЦЧО /1934 г./, флоры средней полосы Европейской части СССР /1964 г./ Им даны рецензии на книги А.М.Семеновой-Тянь-Шанской "Изменение растительного покрова лесостепи Русской равнины в ХV-XVII в.в. под влиянием деятельности человека" /Ботанический журнал 1959 г./ и Определитель растений Европейской части СССР Талиева В.И. и Станкова С.С. /Ботанический журнал 1959 г./
Как знаток-практик, исходивший пешком с гербарной папкой буквально пол-России, её Европейской части, отец прекрасно знал, что где растёт, говоря простым языком, и в
определителе, предложенном на рецензирование, нашёл много неточностей. Свои поправки он мог аргументировать документально - гербарным материалом, собственными находками тех или иных растений.
Сам отец делом своей жизни считал охрану чудесных уголков природы нашей родины. С середины тридцатых годов он работал на заповеднике "Галичья гора", вначале как научный сотрудник, затем директором и научным руководителем. Много сил и энергии отдал он делу охраны реликтовых растений, останцев древней растительности, сохранившейся кое-где на Среднерусской возвышенности, пережившей Великое оледенение. К концу своей жизни он в основном закончил составление подробнейшей карты распространения реликтов, их ареалов, так называемую "Карту Северо-Донского реликтового района", составленную, основанную на данных, полученных в многочисленных экспедициях. Ни один крестик, ни одна пометка в ней не сделаны без детального уточнения, - за всем этим стоит вдумчивый многолетний труд учёного.
Наряду с теоретическими разработками интересующих его тем, отец занимался чисто практическими задачами. В послевоенные годы он начал опыты по выращиванию культуры чуфы, в которой видел большие перспективы как продукта советского какао. Травянистое это растение даёт высококалорийные клубни, богатые крахмалом, сахаром, протеином. Опыты по чуфе проводились в Ботаническом саду, зам. директора которого был отец, и параллельно на собственном приусадебном участке под Воронежем. Помню, как отец вставал чуть свет, чтобы до поезда успеть полить свои делянки, как радовался он пышным зелёным кустам, обмеривал их, прикидывая, сколько зелёной массы можно получить с гектара, /чуфа – прекрасное кормовое/, с какой тщательностью выкопанные клубни подсчитывались, взвешивались на аптекарских весах. По расчётам, урожай чуфы достигал 10-12 тонн с гектара. Посадочный материал и инструкция по культуре чуфы были разосланы Ботаническим садом в 300 точек страны, в том числе в Якутию, Бурято-Монголию, на Дальний Восток. Культура чуфы оказалось зимостойкой, выдерживала морозы до -5 градусов. Длительное изучение позволило получить обширные данные, которые были обобщены в монографии "Чуфа в СССР".
С лета 1948 г. в Ботаническом саду и одновременно на "Галичьей горе" были заложены делянки, на которых испытывался дикорастущий пырей мочковатый, неприхотливое растение, дающее за два укоса до 93 центнеров сена с гектара. Пырей отлично поддавался уборке комбайном, семена его за лето успевали вызреть. Вскоре Государственная сортоиспытательная комиссия включила пырей мочковатый в программу изучения сортоиспытательных станций во многих точках страны, и "Галичья гора" стала рассылать семена пырея во все концы. Испытуемый сорт получил название "Советский" и был районирован в Воронежской и Горьковской областях, в Тувинской АССР.
Будучи директором заповедника "Галичья гора", Голицын С.В. в соавторстве с научными работниками подготовил к печати 8 выпусков Справочника-указателя семян Северо-Донского реликтового и других районов Среднерусской возвышенности и сопредельных областей. Под руководством Голицына на заповеднике проводились работы по изучению сортов кукурузы на зерно и силосную массу, наиболее подходящих для местных условий.
В течение многих лет на Галичьей горе собирался гербарий - одно из наиболее полных травохранилищ. Большинство материала определял отец и лишь особо сложные для определения виды отправлял узким специалистам. В результате на заповеднике сконцентрировался систематический гербарий, насчитывающий более 30 тысяч листов, где представлена растительность 13 областей. После смерти учёного было принято решение присвоить гербарию его имя, так как по праву это было его детище.
По прошествии времени отчетливей видно сделанное Голицыным для науки, для охраны природы, для народного хозяйства. В ботаническом саду после него остался восстановленный дендрарий и созданная при его участии коллекция деревьев и кустарников, насчитывающая более 1000 видов и форм. Благодаря настойчивым хлопотам и научным доказательствам необходимости заповедания ряда участков с уникальной реликтовой растительностью, которые отец проводил на разных уровнях от облисполкомов до Совета Министров РСФСР, при поддержке академиков и профессоров МГУ, заповедник "Галичья гора" объединил ещё шесть урочищ с сохранившейся доледниковой растительностью. Определенную роль в этом сыграла и последняя статья С.В.Голицына "Сто растений - сто решений", опубликованная в "Комсомольской правде“ уже после его смерти, явившаяся боевым завещанием учёного.
Стоит упомянуть, что и в создании Высокогорного Кабардино-Балкарского заповедника отец также принимал участие. Вместе с известным местным краеведом Г.Н. Подъяпольским, с которым он познакомился в один из приездов в Нальчик, им написана статья о необходимости учреждения такого заповедника в истоках двух Череков. "В сети заповедников Кавказа не достаёт основного высокогорного звена: все существующие заповедники располагаются в основном на гораздо меньших высотах, несравнимо малы поэтому площади их оледенений и "вечных снегов". Всестороннее изучение растительного покрова Центрального Кавказа на базе проектируемого заповедника несомненно даст очень ценный материал для истории флоры и растительности Кавказа в целом и вместе с тем обогатит практику хозяйства не только одной Кабардино-Балкарской АССР, но и других областей Северного Кавказа". Материал этот был напечатан в "Вопросах охраны ботанических объектов" АН СССР /Изд. "Наука", Ленинград. 1971 г./ и подтолкнул принятие окончательного решения об открытии заповедника в Верхней Балкарии.
С юности влюблённый в горы, отец уже стариком под 70 лет совершал здесь экскурсии в Безенги́, под Эльбрус, в Чегемское ущелье. Помню, как возвращаясь с Чегета, мы с ним опоздали на последний автобус и звёздной ночью шли по заснеженной дороге над Баксаном до самого Тегенекли. Помню, с какой горечью говорил он о безжалостном отношении к природе, какой непоправимый вред приносит неорганизованный /да и организованный, безусловно, тоже/ туризм, как запакощено великолепное Приэльбрусье... Видимо здесь созрела у него мысль о необходимости создания заповедника.
В заключение хочется привести слова заслуженного деятеля науки РСФСР, профессора Ф.Н. Милькова: "Многие годы С.В.Голицын для меня, как и для многих других природоведов, был авторитетнейшим консультантом, иногда - спутником в экскурсиях по заповедным местам нашего Черноземья. Лучшего флориста, чем он, университетский Воронеж не знал. Однако не только редчайшие профессиональные качества принесли С.В. Голицыну широкую известность. Это был человек необыкновенной души, с исключительно притягательными свойствами характера: благородный, добрый, чуткий и принципиальный. Без преувеличения можно сказать, что такие люди, как Сергей Владимирович Голицын, являются гордостью отечественной науки, и мы должны сохранить благодарную память о них."
Большое видится на расстоянии и долго идёт на Землю свет отгоревших звёзд. Много лет назад написала я эти строки, посвящённые отцу:

Память сердца. Или Одержимость.
Вечный поиск в творческом полёте,
Преданность раз выбранной работе.
Чёрту кочерга и Богу свечка,
Неуменье от себя отречься.
Глухота к житейским оплеухам,
Высота души и гордость духа,
Вера, что горит и не сгорает, -
Память сердца, вечно дорогая!
Состоянье взве́денной пружины -
Вот она, святая одержимость!

М. Лобач
Нальчик