Она была уже совсем стара,
Врач-гинеколог, женщина еврейка,
Когда их всех построили в линейку
В комендатуре посреди двора.

Заложники, их расстреляли всех,
По двое-трое выводя всенощно
Из камеры на тот пустырь, за площадь.
На долю этой старой, как на грех,

Спасительный достался документ
На имя русской Софии Иванны:
Какой-то пленный, как это ни странно,
Сумел, как видно, улучить момент...

И сунул ей умершей в тифе паспорт.
А может, это сделал по́ляк-пастор...
И вот она живёт за Софью ту,
Забыв для всех своё родное имя.
Навек запомня то, что было с ними,
Годину страшную и плена маяту...

                  Мне рассказала знавшая всё лично.
                  Теперь уж Софья умерла вторично.