Минул год, как ушла из жизни поэтесса Марина Лобач. Но остался ее образ в памяти друзей и коллег, остаются ее стихи.

Я помню ее лицо с веснушками, аккуратный кукольный носик, широко раскрытые, как бы удивленные глаза. Помню ее быструю походку - она всегда куда-то спешила. А когда мечтала или уже намечались, и откладывались в голове стихотворные строчки, могла остановиться или замедлить шаг.

Легко знакомилась с людьми. Приходя к ней, часто можно было ожидать после приветствия: « Ах, с какой девочкой (человеком) я познакомилась!» И дальше взахлеб шел рассказ, полный счастья и восторга, с интонацией кладоискателя: «Я нашла сокровище!».

Или второй вариант: «Слушай, что я тебе почитаю...» И тоже взахлеб... Стихи звонкие, яркие, изящные. Она и говорила иногда прямо строками стихов. Нередко эти строки становились началом моих собственных.

Например, о цветах:

Они всегда умеют делать праздник.
Гвоздик роскошных ароматный шик,
Тюльпаны на столе в хрустальной вазе
И ландыши - так чудно хороши...

Вроде бы простые слова, а я упросила подарить их мне и попыталась написать венок сонетов, каждый из которых начинался с ее строчки. Стихи ее будто излучают солнечный свет.

Очень мало ее стихов у меня сохранилось. Каждый раз она отвечала: «Уже все раздала. Тебе всегда успею подарить сборничек (рукописный, конечно). Я и так тебе все читаю».

Голос у нее был (страшно писать - был») воркующий, приветливый, ласковый, с картавинкой. На лице всегда улыбка. Во всем облике - воспитанность и благородство. Никогда ни о ком ничего плохого не говорила.

Первый раз я ее увидела примерно в 1978 году, на заседании литературного объединения при «Кабардино-Балкарской правде», еще в старом здании по ул. Лермонтова. Через несколько заседаний я сама к ней подошла - очень понравились ее стихи. У нас было похожее мировосприятие. Недаром Света Маремукова .с пренебрежением говаривала: «Вот я хорошие стихи пишу, гениальные. Как напишу: весна пришла - все по сути. А Русецкая с Лобач как начнут сюсюкать: и листики зеленые, и небо голубое и т.д., пока до весны доберутся - ничего не поймешь. Одни эпитеты и украшения словесные...»

Помню, пришла к Марине, стучу, а она открыла - и шмыг, убежала куда-то. Что такое? Она: «Я тут занята. Целую ночь печатала и одеться не успела». Захожу - стоит пишущая машинка, вся комната в листках бумаги. «Посмотри, сколько!» Часть сложила в широкую огромную вазу и, смеясь, спрашивает: «Тут килограмма полтора будет? Надо на вес стихи писать!» Потом собрала все в коробку из-под сапог и попросила разобрать по темам, придумать заглавия. «Иди, иди, помоги мне, а я отсыпаться буду». Конечно, подремала немного и опять куда-то убежала.
У нее дома всегда толпился народ - одни приходят, другие уходят. Все очень разные, а для Марины - все - сокровища.

А какой домашний музей она устроила! Обе комнаты заняла семейными реликвиями, каждую подписав стихами - а сама спала на кухне, на раскладушке - и у всех заходивших была экскурсоводом.

Лобач - эту фамилию я слышала еще до встречи с Мариной. Мой дядя преподавал в музыкальной школе № 1, а там был завучем Лобач-Жученко. Когда я с Мариной познакомилась, спросила, ее ли это родственник. Оказалось - свекор. Много было и других общих знакомых.

А вот о последнем ее визите ко мне.

Забытые очки

Пришла Марина как виденье,
От солнца скрыв очками взгляд.
Продлилась встреча лишь мгновенье.
Марины нет .. .Очки - лежат.
Держу ее стихотворенье.
В нем осень входит в листопад.
Оно легко, как дуновенье...
Я ж прозаична невпопад -
Мне надо бы пойти подстричься
И перебрать бы виноград...
Передо мной пером Жар-птицы
Очки Маринины лежат...
И это верная примета,
Что ждет меня Марина где-то...

Или еще импульс от ее стихов:

Пока еще стоит, не рухнул
Шатер листвы, как целый мир.

Меня поразила пронзительность образа и я написала целый цикл осенних стихов.

Вот одно, посвященное Марине:

В твоих стихах весенняя капель,
Цветущий луг, и солнце, и прохлада...
Мне, окаянной, ничего не надо -
Лишь бы стихов кружилась карусель.
Пришел пасхальный радостный апрель.
Твои стихи о нем мне, как награда.
Так пусть живет твой образ полусада
И моря беспокойная купель!
Ты любишь тихий шорох листопада,
Сосновый лес и хоровод берез
И понимаешь праздничную радость
Гвоздик, тюльпанов, ландышей и роз.
Пусть не померкнет твой изящный стих
Как для других, так и для нас двоих!

Бывало, и она писала что-то по впечатлениям, которые шли от меня. Или писали на
одну тему. И спорили, и обсуждали - но от замечаний Марины никогда обиды не
испытывала.

А теперь - и стихи, и Марину - все оставила, бросила. Но стихи вернулись, хоть и другие. А Марины - нет. И не будет! Никогда! Просто образовалась брешь - и в дружеском окружении, и в ветеранском ополчении, и в ядре нальчикской интеллигенции, и в малом островке нашей русской поэзии.

Особенно остро чувствуют это ее родные и близкие подруги, которые были рядом до конца. И нужно время, чтобы она заросла, эта брешь, зарубцевалась, как рана.
И предстоит еще оценить, осознать Марину Лобач как поэта, как человека, участницу войны...

И не будет ей забвенья!

Надежда Русецкая